English Deutsch
Новости
Эксперты отвечают

Возможно, шимпанзе владеют "первичным языком"

Продолжение дискуссии о языке животных. На вопросы нашего Читателя отвечают  этолог, автор популярной книги "О чем рассказали "говорящие" обезьяны" Зоя Александровна Зорина, и известный лингвист Светлана Анатольевна Бурлак.

user (форум paleo.ru): Действительно ли обезьяны работают со словами как с абстрактными символами и специально "складывают" их в предложения или же они всего лишь связывают один стимул с другим и/или запоминают фразы целиком?

З. А. Зорина: По-видимому, они «специально "складывают" их в предложения», а не «просто запоминали их целиком», например, копируя тренеров. Иначе трудно объяснить их спонтанные высказывания, особенно в нештатных ситуациях.

С.А. Бурлак: Сразу скажу, что я сама, увы, с обезьянами не работала. Но судя по данным экспериментов, которые описаны в литературе, обезьяны не запоминают фразы целиком – так же, как и люди, они знают слова и составляют из них комбинации, соответствующие тому или иному конкретному случаю. Правда, предложениями такие комбинации назвать можно (обычно) лишь с большой натяжкой. Вот примеры: УОШО ПИТЬ ЧАШКА СКОРЕЕ ПИТЬ СКОРЕЕ (шимпанзе Уошо, жестовый язык «амслен»), ИЗВИНИ УКУС ЦАРАПИНА ПЛОХО УКУС (горилла Коко, язык «амслен»; в другом переводе – «извини, кусалась, царапалась, неправильно кусалась» – имеется неточность: значений времени, числа и рода, появившихся по-русски, у Коко не было), СТАКАН КОМПОТ ПИТЬ (шимпанзе Шерман, язык лексиграмм – йеркиш). Но в принципе построить предложение (даже достаточно длинное) по всем правилам английской грамматики (точнее, только порядка слов, поскольку ни в йеркише, ни в обезьяньем варианте амслена никакие грамматические показатели не предусмотрены) обезьяны могут. Например, когда шимпанзе Уошо стала просить (на «амслене») у своего наставника Роджера Футса сигарету (фразами GIVE ME SMOKE «Дай мне дым», SMOKE WASHOE «Дым Уошо», HURRY GIVE SMOKE «Быстро дай дым»), и он велел ей попросить это вежливо (просигнализировав ASK POLITELY), Уошо построила достаточно длинное предложение с соблюдением правильного порядка слов: PLEASE GIVE ME ТHAT HOT SMOKE («Пожалуйста, дай мне тот горячий дым»). Полные правильные предложения строила (на йеркише) шимпанзе Лана: ПОЖАЛУЙСТА МАШИНА ДАЙ СОК (секрет прост: на грамматически неправильные фразы машина запрограммирована была не реагировать). Впрочем, если у обезьян есть выбор, они обходятся одно- или (реже) двухсловными «высказываниями» – те мысли, которые они желают донести до окружающих, большего количества слов и особенно хитрой грамматики не требуют. Мы, люди, кстати, в разговорной речи нередко поступаем так же (понаблюдайте!).

user: Читал, что к «говорящим» обезьянам долгое время не подпускали глухонемых, а когда подпустили, глухонемые не признали «обезьяний» язык.

Так ли это на самом деле?

З. А. Зорина: Это не совсем так. Конечно, «обезьяний» язык – это совсем не то же самое, что человеческий. Его потому и называют языком-посредником, что он искусственный - чужой  и для человека, и для обезьян.  Прежде всего, обезьяний амслен использует только жесты человеческого, а грамматика у него совершенно другая – смысл передается только порядком слов, тогда как у людей используются другие средства.  Про то, что глухонемых не подпускали к обезьянам – думаю, что это одна из многочисленных фантазий журналистов. С самого начала Гарднеры привлекали к обучению Уошо глухонемых тренеров. Кроме того, они сотрудничали с профессором Stokoe – известным лингвистом, специалистом по человеческому амслену, одному из тех, кто добился признания амслена полноценным человеческим языком, наравне с английским, французским и т.п.

Вот выдержка из раздела «Попытка разгрома: конференция «Феномен Умного Ганса»» (см. Зорина З.А., Смирнова А.А. О чем рассказали "говорящие" обезьяны. «Языки славянских культур», 2006 г.):    «Некорректные нападки на Уошо и других шимпанзе, овладевших амсленом, в 1983 году получили эффективный отпор от другого крупного лингвиста и знатока амслена, У. Стоко (Stokoe 1983), автора многих фундаментальных работ, включая «Словарь американского жестового языка». Его исследование синтаксиса этого языка привело к признанию амслена одним из полноправных человеческих языков еще в 1960-е гг. Стоко пристально следил за первыми высказываниями Уошо, Мойи и Лулиса, десятки раз просматривал видеопленки жестовых сообщений Уошо и на протяжении десятилетий продолжал внимательно наблюдать за работами, которые вели Гарднеры и Футс.

В статье «Обезьяны, использующие знаки, и их критики, которые этого не делают» (Stokoe 1983) Стоко писал, что «почти не остается сомнений в том, что шимпанзе обладают хорошо развитыми способностями к знаковому общению». По его мнению,  основанием для этого служит тот факт, что они не были поставлены в жесткие рамки дрессировки, специальной выработки условных рефлексов. «Они усваивали знаковый язык, — говорит Стоко, — точно так же, как и глухие дети глухих родителей, через спонтанное взаимодействие с использующими язык жестов взрослыми людьми» (с. 179). Позднее поддержку языковым экспериментам оказала П. Гринфилд, которая сотрудничала с С. Сэвидж-Рамбо, и ряд других лингвистов».

С.А. Бурлак: Скорее всего вы, как и я, читали об этом у Стивена Пинкера, в книге «Язык как инстинкт». Стивен Пинкер – сторонник врождённой языковой способности, поэтому ему очень хочется думать, что обезьяны, которые этой способности по определению не должны иметь, никакой язык не могут выучить ни в какой степени. Поэтому он с большим удовольствием приводит цитату из А. Нейссера (глухонемого, для которого амслен является родным языком), который принимал участие в экспериментах с шимпанзе Уошо и отмечал, что слышащие люди «все время видели больше жестов, чем я... Может быть, я что-то пропустил, но я так не думаю. Я просто не видел никаких жестов». Но при этом жесты Уошо выдерживали проверку двойным слепым контролем: один человек-экспериментатор видит (и записывает) только жест, другой – только то, что это жест должен обозначать, потом они сравнивают свои записи – и эти записи совпадают (так делают для того, чтобы ни один из экспериментаторов не мог даже невольно дать подсказку подопытному животному). Почему же Нейссер не видел никаких жестов? Можно предположить, что причин этому две. Первая состоит в том, что обезьяны в своём языковом развитии достигают примерно уровня двух-трёхлетних детей. А таких детей взрослому человеку, не погружённому в ситуацию, понять бывает непросто – как на жестовом языке, так и на звуковом. Вот, например, представьте, что вы идёте по улице и слышите, как незнакомый вам малыш громко произносит: «пихо» (ударение на втором слоге). Догадались, что это значит? Я, когда услышала, не догадалась, а мама малыша поняла сразу и сказала ему: «Правильно, подземный переход». А теперь представьте, что такое «пихо» вам скажет попугай – вам легко будет поверить, что он говорящий? Но при этом хозяин попугая его легко поймёт – так же, как мама малыша.

Ещё один фактор, мешавший глухонемым понять «говорящих обезьян», состоял в том, что обезьяны не соблюдают грамматику жестового языка. Жестовый язык амслен – это ведь не английский, переданный пальцевыми буковками. Его обычные жесты – это целые слова или значимые части слов (хотя пальцевая азбука — дактилология — тоже имеется, прежде всего для передачи имен собственных). В жестовых языках есть своя грамматика – можно образовывать, например, глаголы со значением действия более интенсивного (типа «работать» – «вкалывать»), длительного (что немного похоже на русский несовершенный вид) или распределённого (типа «дать» – «раздать»). Да много чего можно. Но такие тонкости знают либо те, кто владеет жестовым языком с детства, либо те, кто исследует его как лингвист. А обезьян им никто не учил. Вот и результат.

Так что даже жалко, что работу с обезьянами проводили главным образом слышащие люди. У. Стоко наблюдал, да, но полноценной языковой среды, создаваемой людьми, для которых жестовый язык является родным, у «говорящих» обезьян не было. Вдруг при таких учителях обезьяны научились бы лучше?

Впрочем, на самом деле, вряд ли. В этой же книге Стивена Пинкера описывается глухонемой мальчик «Саймон» (имена «подопытным» детям дают условные, поэтому при публикации они берутся в кавычки), чьи родители выучили амслен во взрослом возрасте. Говорили они на нём, естественно, довольно-таки плохо: для того, чтобы говорить на языке свободно и правильно, надо учить его с детства – во время так называемого «чувствительного периода». В этот период у человека есть возможность самостоятельно достроить грамматику своего языка – и это очень важно, поскольку все слова во всех формах, а уж тем более все предложения ему не удастся выучить путём простого запоминания. Так вот, «Саймон» сумел по корявым высказываниям своих родителей довольно прилично достроить грамматику амслена – причём даже некоторые такие части, которых его родители не знали! А из обезьян, которым достались такие же учителя, освоившие амслен во взрослом возрасте, достроить грамматику не смог никто. Может быть, возможность достраивать грамматику по неполным данным – это и есть ключевой компонент человеческой «языковой способности»?

user: Были ли в ходе исследования «говорящих» обезьян подтасовки и мистификации, хотя бы малые?

С.А. Бурлак: Честно говоря, не знаю. Потому что я ориентируюсь на замечательную книгу З.А. Зориной и А.А. Смирновой «О чем рассказали «говорящие» обезьяны: Способны ли животные оперировать символами?» (М.: Языки славянских культур, 2006). Авторы её – люди высочайшей научной честности и добросовестности – пишут очень осторожно и аккуратно, не пытаются натягивать факты на какие-то априорные представления, а всякие непроверенные и неподтверждённые вещи либо оставляют за скобками, либо оговаривают специально. Поэтому про подтасовки и мистификации – если они и были – мне ничего неизвестно.

З. А. Зорина: Скептики пытались выдвинуть такие обвинения, но если бы такие факты были известны, то «говорящие» обезьяны не были бы предметом научного обсуждения. Одна из «головных болей» исследователей состояла в том, чтобы не совершить каких-то  ошибок, невольных подсказок, не принять желаемое за действительное. Поэтому методики постоянно совершенствовались, опыты повторялись, результаты разных проектов проверялись и сопоставлялись, практиковался метод двойного слепого контроля, когда тест предъявлял один экспериментатор, а результаты фиксировал другой, который  не знал условий теста (см. Зорина,  Смирнова, 2006). Эта проблема подробно обсуждается в разделах: «Атака скептиков» и  ««Проект Ним» и критика «языковых» экспериментов Г. Терресом».

Опасность неосознанной подачи невербальных сигналов всегда учитывается грамотными экспериментаторами. С. Сэвидж-Рамбо заметила по этому поводу (см. Зорина,  Смирнова, 2006): «Я была бы последней, кто станет отрицать, что в некоторых из проектов по изучению языка обезьян имелись случаи невольных подсказок. Шимпанзе — чрезвычайно умные животные и могут уловить самый слабый след одобрения или неодобрения в выражении лица или позе человека. Но отказаться от всех исследований языка обезьян, обвиняя исследователей в подсказках, или предположить, что ученые не могут научными методами исключить возможность таких погрешностей, было бы слишком простым решением» (Savage-Rumbaugh, Lewin 1994/2003, с. 52). По словам Р. Футса, и Гарднеры, и он сам (а позднее и Сэвидж-Рамбо в своих работах с шимпанзе и бонобо) с помощью ряда приемов, включая двойной «слепой» контроль, свели к минимуму любую возможность подавать обезьянам какие-либо сигналы-подсказки.

Примером «невольного заблуждения» может служить история с обучением шимпанзе Нима. При анализе его высказываний выяснилось, что он, как правило, повторяет фразы своих тренеров, причем причиной этого были именно недостатки использованной автором методики обучения, когда Нима фактически и поощряли именно за  то, что он повторяет обращенные к нему фразы. На этом основании автор проекта H. Terrace объявил все результаты других исследователей недостоверными. Подробнее см раздел «Попытка разгрома: конференция «Феномен Умного Ганса»» (Зорина,  Смирнова, 2006).

user: Язык "говорящих" обезьян соответствует уровню 2-4-х летнего ребёнка или же он ниже?

З. А. Зорина: Общая его структура соответствует этому уровню, но сходство не следует преувеличивать, язык "говорящих" обезьян явно примитивнее. Приведу цитату из своей статьи (Зорина, 2008).

«Ограниченность языковых возможностей антропоидов

Перечень способностей «говорящих» обезьян выглядит весьма внушительно, тем не менее, необходимо подчеркнуть, что все эти способности не следует переоценивать. Часть из них скорее намечены как тенденции, как «семена», по образному выражению одного из психологов [Севастьянов 1989], сходные с теми зачатками языкового поведения двухлетних детей, из которых развивается настоящий язык взрослого человека, что разница в степени выраженности языкового поведения антропоидов и языка человека весьма велика. Напомним еще раз наиболее важные отличия:

  • словарь человекообразных обезьян (как бы ни преувеличивали его объем некоторые авторы) ограничен по сравнению со словарем ребенка даже 2—2,5 лет, а продуктивность языка проявляется только как тенденция;
  • свойство перемещаемости проявляется преимущественно в способности говорить о предметах, находящихся вне поля зрения, тогда как способность говорить о прошлом и будущем представлена в самой зачаточной форме;
  • обезьяны понимают значение порядка слов в предложении, но их собственные «высказывания» в подавляющем большинстве случаев ограничиваются двумя-тремя «словами», что, впрочем, характерно и для 2-летних детей;
  • у обезьян отсутствует даже намек на «языковый взрыв» — за прошедшие после теста десятилетия Канзи не добавил ничего к своему владению йеркишем, и ничего похожего на «взрыв» в его языковом поведении не произошло, тогда как его коллега 2-летняя Аля далеко обогнала его в ближайшие год-два, если даже не в месяцы. Да и амслен-говорящие обезьяны, достигшие к настоящему времени 40­летнего возраста, пользуются им на том же уровне, что и в первые годы жизни, так что язык 2-летнего ребенка — это, по-видимому, предел языковых способностей антропоидов».

С.А. Бурлак: Ну, вообще, у разных детей уровень в 2–4 года очень разный. Мой сын, например, в 2 с половиной уже умел пользоваться вводными словами (в частности, словом «например»), а к четырём – строить длинные предложения. А сын наших знакомых в три года говорил словами типа «ма» и «па». И это совершенно ничего не значит – к школьному возрасту и тот, и другой стали обычными умными мальчиками. Просто у разных людей разные скорости развития. Так что, когда говорят об уровне «примерно двухлетнего ребёнка», имеют в виду нечто среднее (или то, что с точки зрения медиков не требует коррекции). Обезьяны понимают значения слов, могут употреблять их в новых ситуациях. Понимают различия в порядке слов. Могут составлять из слов комбинации – хотя предпочитают (по статистике, приводимой американским психологом Майклом Томаселло) однословные «высказывания». Грамматики у них нет – ну так их ей и не учили (да и не очень-то она нужна для однословных высказываний). Вот такой вот уровень.

user: Уровень «языка» обезьян уже достиг своего предела в опытах или же можно ожидать чего-то ещё?

С.А. Бурлак: Как сказала однажды Кэтлин Гибсон, специалист по орудийной деятельности животных, «стоит мне принять, что какой-то признак уникален для человека, как тут же оказывается, что он вовсе не уникален!». Так что поживём – увидим. Например, опыты Э. Мензела и некоторые наблюдения Дж. Гудолл, С. Сэвидж-Рамбо и С.Л. Новосёловой показывают, что шимпанзе и бонобо могут донести до сородичей кое-какую информацию. У Мензела шимпанзе как-то сообщали другим, где находится тайник с лакомством (по крайней мере, проинформированные сородичи шли сразу куда надо и иногда даже обгоняли сообщавшего), бонобо Панбаниша «рассказала» другим обезьянам о том, что в некотором участке леса «страшно» (она, гуляя там вместе с С. Сэвидж-Рамбо, увидела там крупного хищника из семейства кошачьих) – что она в точности «сказала», неизвестно, но другие обезьяны, когда им в очередной раз дали возможность погулять, именно в этом участке леса продемонстрировали признаки испуга. Подобный же «рассказ о пережитом» наблюдала и С.Л. Новосёлова – этот эпизод подробно описан в книге Зориной и Смирновой. Если удастся перевести такого рода «сообщения» в понятную для человека форму, вероятно, мы узнаем о коммуникативной системе обезьян много неожиданного.

З. А. Зорина: Ваш вопрос можно истолковать двояко. Первый вариант: возможно имеется в виду выяснить, все ли возможности экспериментального изучения этого вопроса исчерпаны, или же можно ожидать, что удастся выявить еще какие-то стороны «языкового» поведения обезьян?  Думаю, что есть еще ряд вопросов, которые можно задать обезьянам, но пока еще трудно подобрать соответствующую форму эксперимента. Например, интересно было бы проверить отрывочные наблюдения, которые свидетельствуют, что обезьяны понимают условные предложения (Зорина, 2008). Но для этого надо придумать соответствующую методику. Остается также открытым вопрос о том, насколько они могут представлять себе будущие действия и «говорить» о них. Для этого тоже нужна особая форма эксперимента.

Второй вариант: если Вас интересует уровень языка, который обнаруживают обезьяны в первые 10 лет жизни, это, по-видимому, предел их возможностей, ничего похожего на «языковой взрыв» у них не происходит, и в следующие 20-30 лет их «язык» остается на прежнем уровне.

user: Насколько сложна и символьно-абстрактна естественная коммуникация бонобо и может ли она оказаться примитивным настоящим языком уровня "говорящих" обезьян?

З. А. Зорина: Как принято говорить, «хороший вопрос», и вполне естественно, что он возникает. Естественная коммуникация бонобо и других человекообразных обезьян в целом по своему уровню не отличается от других позвоночных. Она основана на определенном наборе генетически запрограммированных видоспецифических сигналов, каждый сигнал отражает внутреннее эмоциональное состояние особи в данный момент («ЗДЕСЬ» и «СЕЙЧАС»), хотя некоторыми элементами пластичности эта система обладает (см. Зорина и др., 1999/2002. Раздел 5.4.4.5.). На сегодняшний день нет (мне неизвестно) данных о том, что у них существует «символьно-абстрактная естественная коммуникация», но начинают появляться данные о некоторых ее зачатках.  Могу привести только отрывок из нашей книги «Основы этологии и генетики поведения» Зорина, Полетаева, Резникова, 1999, 2002:

«Некоторые особенности естественного языка шимпанзе

Сколь бы убедительны ни были данные о способности шимпанзе к усвоению и пониманию синтаксиса языков-посредников, их значение несомненно возрастет, если бы в их естественном поведении удалось обнаружить какие-то черты, соответствующие данным, полученным в лаборатории. Для этого необходимо выяснить, например, используются ли в естественном языке шимпанзе специфические ряды звуковых элементов, которые меняют свой смысл в зависимости от того, в каком порядке эти элементы следуют друг за другом. Такой факт свидетельствовал бы, что они организованы в соответствии с неким "естественным синтаксисом". Исследования этого аспекта коммуникации приматов оказались достаточно плодотворными.

Показано, что разная комбинация одних и тех же элементов обеспечивает различия между криками самцов и самок у тамаринов. У гиббонов репертуар богаче и может быть дифференцирован более тонко. Так называемые "долгие крики" сигнализируют не только о присутствии обезьяны и ее местонахождении, но также об их поле, ранге и "семейном положении" (Cowlishaw, 1992).

В репертуаре обоих видов шимпанзе (и обыкновенного, и карликового или бонобо) также существуют "долгие крики". Они состоят из ограниченного числа базовых акустических элементов, которые комбинируются по-разному у разных животных (Mitani & Brandt, 1994;  Clark & Wrangham, 1993; Hofman & Fruth, 1994).

Важную роль в общении приматов играют "дуэты" - координированные крики, когда обезьяны взаимодействуют, подстраиваясь под голоса друг друга. У гиббонов дуеты устойчивы и однообразны. Половые различия, похоже, генетически запрограммированы. В криках бонобо есть различия, но оба пола способны продуцировать звуки одной частоты, и когда они кричат по одиночке, их трудно различить (Hohmann & Fruth, 1994).

Митани и Брандт (Mitani & Brandt, 1994) наблюдали, что самцы шимпанзе пытаются подражать акустическим характеристикам криков обезьяны, с которой они кричат вместе. Отдельные самцы, как оказалось, кричат по-разному в зависимости от того, с какими партнерами они взаимодействуют. Это приводит с одной стороны к индивидуальному разнообразию, но с другой - к унификации криков членов данной группы.

Индивидуальный репертуар каждого самца содержит много вариантов криков, которые усваиваются благодаря подражанию сородичам. Как считают авторы, это свойство отличает язык шимпанзе от обычных коммуникативных систем животных. На основе этих данных высказано предположение, что естественная коммуникативная система шимпанзе может рассматриваться как промежуточная между обычными для животных и языком человека. Для ее обозначения введен термин "минимальный язык" (или "протоязык"), имея в виду наличие в криках шимпанзе вариабильных элементов, которые по-разному группируются в разных ситуациях (элементарный синтаксис), и выражают не только сиюминутное состояние животного, но сигнализируют о самоопределении особи (Ujhelyi, 1997).

Сходное мнение о том, что у шимпанзе может иметься некий "первичный язык", высказывает Л.А.Фирсов (1993) на основе всестороннего изучения высшей нервной деятельности шимпанзе. Предполагается, что для возникновения этих особенностей коммуникации существенна сложная сеть социальных взаимодействий, характерная для сообществ шимпанзе, поскольку ни моногамные виды, ни живущие в сообществах другого типа, не могут достичь подобного уровня.

Таким образом, есть данные о том, что естественный язык шимпанзе качественно отличен от коммуникативных систем других приматов. Эти данные также подтверждают уже упоминавшиеся нами представления Л.А.Орбели (1949) и О.Келера (Koehler, 1956) о наличии промежуточных, переходных уровней коммуникации, предшествовавших появлению речи человека. В сочетании с результатами обучения приматов языкам-посpедникам, сконстpуиpованным на базе человеческой pечи, на этом основании можно сделать вывод о столь значительных pезеpвах коммуникативных, а также когнитивных возможностей животных, какие тpудно было пpедставить себе до начала 70-х годов».

С.А. Бурлак: Про естественную коммуникативную систему бонобо известно пока не так много. Над этим сейчас работает Клаус Цубербюлер и его коллеги. Так, он вместе в Занной Клей выделил у бонобо пять различных пищевых криков, издаваемых с разной частотой в зависимости от степени предпочтительности пищи. Символы это или чисто эмоциональные возгласы? Не знаю. Ведь мы тоже можем сказать «М-м, какая вкуснятина!» с разной интонацией на разную «вкуснятину», правда? А другой человек по этой интонации, может быть, сможет до какой-то степени определить, про какую «вкуснятину» мы говорили – скажем, про воздушное пирожное или про бутерброд с салом. Хотя такие тонкие интонационные различия в человеческом языке – это эмоциональные сигналы, а не символы. Так что, может быть, не в символах дело, а в том, чтобы коммуникативная система отвечала потребностям тех, кто её использует, и давала им ценные для них возможности.


Интересно

«Если не углубляться в Античность и Средневековье, то можно сказать, что всё на­чалось с Христофора Колумба, который обнаружил в открытой им части света новую расу людей. Сперва этот факт просто вызывал удивление, но когда Америго Веспуччи убедил мир в том, что открыт именно новый материк (1503), возник вопрос: могут ли его жители быть потомками Адама? Те, кто отвечал утвердительно, позже стали именоваться моногенистами. Их позиция служила базой для защитников прав индей­цев на человеческое существование. Их противники - полигенисты, давали аргумен­тацию тем, кто видел в индейцах всего лишь «говорящий скот». Можно сказать, что моногенизм предварял идею эволюции человека.

Чайковский Ю.В., Пятьсот лет споров об эволюции, журнал «Вопросы философии», 2009 г., N 2, с. 71. Цитата предоставлена Викентьевым И.Л.

Catalog gominid Antropogenez.RU